Жизнь конечна и живые существа – смертны. Так уж устроена природа, что чудо жизни поставляется в комплекте с весьма неприятным обязательным довеском – смертью. Задумаемся на секунду, а почему, собственно? Так уж ли это обязательно?

Пожалуй, первым в «обязательности» смерти усомнился знаменитый Август Вейсман.

Автор: неизвестен - Edwin G. Conklin, "August Weismann" Proceedings of the American Philosophical Society, Vol. 54, No. 220. (Oct. - Dec., 1915), pp. iii-xii., Общественное достояние, Ссылка

Еще в 1881 году он сказал: «Я рассматриваю смерть не как первичную необходимость, а как нечто, приобретенное вторично в процессе адаптации». То есть другими словами великий биолог предположил, что смерть была специально изобретена природой, видимо, чтобы обеспечить смену поколений, без которой невозможно развитие жизни, невозможна эволюция. По Вейсману живые существа несут в себе специальные «семена смерти», «прорастающие» в нужный момент. В переводе на язык современной биологии это может значить, что в генах живых существ должны быть закодированы специальные программы, цель которых – убить это существо в определенный момент.

Но как такое может быть? Всем известен инстинкт самосохранения и вообще, что может быть более ценного для организма, а особенно - для человека, чем его собственная жизнь?

С гуманистической, то есть нашей шкурной, человеческой точки зрения, конечно же, жизнь является высшей ценностью! Но давайте на секунду рассмотрим человека просто как живое существо, относящееся к животным, позвоночным, млекопитающим, из отряда приматов, род Homo, вид Sapiens. Заметим, что для живых существ есть вещь, гораздо более ценная, чем их собственная жизнь. Это их геном. Точнее геном их биологического вида. Совокупность всех генов, которая и определяет, существом какого вида она является.

И это действительно драгоценная вещь. Геном каждого вида получился в результате десятков и сотен миллионов лет эволюции, и если однажды он будет утрачен, то вид исчезнет, а значит, все эти миллионы лет прошли зря. Все живые существа, и человек в их числе, получают копию генома от своих родителей, проверяют ее (копии) работоспособность в течении жизни и, если копия оказалось годной, то передают ее своим детям.

Конечно, как правило, интересы генома и его временного носителя категорически совпадают. Если существо умрет, не успев оставить потомство, то и его копия генома будет потеряна. Но иногда бывают неприятные ситуации, когда интересы этого самого носителя могут идти вразрез с интересами генома. И тогда наши гены немедленно показывают нам, кто в доме хозяин.

Феноптоз: запрограммированная смерть организма

В 1972 году было обнаружено, что клетки многоклеточных организмов могут умирать «запрограммированным» образом, то есть не от невозможности жить дальше, а потому что в них запускается специальная генетическая программа, цель работы которой – убить эту клетку. Это явление было названо апоптозом и впервые этот интереснейший биологический феномен был описан в статье Apoptosis: a basic biological phenomenon with wide-ranging implications in tissue kinetics.

За следующие десятилетия апоптоз был очень неплохо изучен – около 400 тысяч статей и теперь биологи знают, что в подавляющем большинстве случаев гибель клетки происходит под строгим контролем программы апоптоза.

В конце ХХ века В.П. Скулачев предположил, что, по аналогии с гибелью отдельных клеток в многоклеточном организме, существует процесс запрограммированной смерти всего организма – для этого явления был предложен специальный термин – феноптоз. Его по просьбе В.П. Скулачева придумал знаменитый лингвист М.Л. Гаспаров 

В этом разделе мы попытаемся доказать вам, что феноптоз действительно существует. Начнем с совсем простого примера: пивных дрожжей Saccharomycescerevisiae, одного из любимых объектов исследования у биологов. Дрожжи – это довольно примитивные одноклеточные грибы, и они могут жить в двух режимах: размножаясь бесполым образом или устраивая себе половое размножение. Если в их жизни все хорошо, то размножаются они, отпочковывая от себя новые клетки, которые являются их точными копиями-клонами. Процесс может много раз повторяться и дрожжи живут очень долго, множась в количестве и стремясь захватить как можно больше места. Эволюция в таком режиме идет крайне медленно, потому что изменчивость очень мала, в среде перемешаны новые и старые клетки, старых, конечно же, больше. В общем – застой.

Но если условия начинают ухудшаться (например, дрожжи съели всю простую еду, которая есть в данной местности), клетки дрожжей «решают» ускорить собственную эволюцию, возвращая себе способность быстро приспосабливаться к новым условиям. Делается это при помощи двух вещей:

a) вводится обязательное половое размножение. Для этого дрожжевые клетки переходят из диплоидного состояния в гаплоидное (другими словами – перерождаются из бесполых существ в мальчиков и девочек) и устраивают обмен генами.

b) Появляется быстрая смерть. Запрограммированная смерть дрожжевых клеток, которая в более комфортных условиях бесполого размножения отсутствует. Она, очевидно, необходима для того, чтобы старое поколение дрожжей освободило место новому, получившемуся в результате «перетасовки» генов.

Особенно примечательно, что сигналом, запускающим механизм запрограммированной гибели дрожжевых клеток, является феромон – вещество, чувствуя которое дрожжи одного пола находят представителей пола противоположного. Открытие этого факта наделало много шума в среде ученых – дрожжевиков.

То есть, как только виду понадобилось ускорить собственную эволюцию, интересами отдельных особей тут же пожертвовали в угоду его величеству Геному Вида. И это грустное для отдельных особей правило прослеживается на существах любой сложности. Не надо думать, что таков удел лишь примитивных одноклеточных организмов. Возьмите однолетние растения, которые гибнут сразу после созревания их плодов. Кстати, они могут быть вовсе не однолетними. Просто однократно размножающимися. Например, бамбук живет десятки лет, а потом зацветает, образует семена и тут же гибнет. Заметим, что парой мутаций в генах однолетнего растения можно превратить его в … многолетнее. Вот в этой работе – Flowering-time genes modulate meristem determinacy and growth form in Arabidopsis thaliana  – это удалось сделать бельгийским ученым.

Обратимся к насекомым. Венец эволюции, кстати! Спросите любого зоолога беспозвоночных, кто круче – двукрылые насекомые или какие-то неуклюжие лысые обезьяны? Среди многообразия насекомых есть, например, поденки. Они живут всего от пары часов до пары дней (в зависимости от конкретного вида), потому что они… не могут есть и погибают от голода. Из-за конструктивных особенностей строения желудочно-кишечного тракта. Нравится ли это каждой отдельной поденке? Не думаю. Доволен ли геном их вида? Уверен. Просто потому что это очень успешный, то есть широко распространенный и очень давно существующий вид животных. Гораздо более древний, чем мы с вами.

Феноптоз - это очевидное свойство однократно размножающихся видов животных: некоторых видов кальмаров и осьминогов, «проходных» лососевых рыб, которые в период размножения переходят из моря в русла рек и поднимаются вверх по течению к месту нереста, после завершения которого гибнут от вполне запрограммированных процессов, «триггером» которых служит пресная вода. Существуют однократно размножающиеся млекопитающие, например, австралийские сумчатые мыши. Самцы живут один сезон и умирают после периода гона от почечной недостаточности, вызываемой «гормональным штормом», которую устраивают в этот момент их собственные надпочечники.

Так что, как это ни странно, суицидальные генетические программы есть. То есть феноптоз может быть закодирован в геноме живых существ. И тут возникает очень важный вопрос – а как обстоит дело у человека? Не унаследовали ли мы от своих первобытных предков какую-нибудь генетическую программу, цель работы которой – свести нас в могилу?

Рабочая гипотеза нашего проекта состоит в том, что так оно и есть. И мы вполне можем позволить себе эту программу сломать. Потому что она нужна с единственной целью – ускорять эволюцию человека как биологического вида. А нам это уже не нужно, вместо черепашьих темпов эволюции человек уже давно пользуется гораздо более быстрым и эффективным методом выживания как вида – техническим прогрессом. А значит и всевозможные неприятные эволюционные инструменты ему уже больше не нужны и их можно отключить, как бы против этого ни протестовал его величество Геном Человека.

Другими словами, вполне можно поставить вопрос, а хотим ли мы и дальше быть временным хранилищем генов на пути от одного поколения к другому? Биологической машиной, слепо выполняющей приказы собственного генома? Не пришло ли время для восстания машин?